От гибели спасли каска и бронежилет

Александр Жиляков,
разведчик-пулеметчик, участник специальной военной операции, позывной «Жига»:

– Мобилизован был 27 сентября. Когда первый шок от получения повестки прошел, стали готовиться в дорогу: закупать одежду, необходимые для солдатского быта мелочи. Провожали от военкомата всей семьей: мама, брат, сестра. Автобусом нас увезли в Екатеринбург, в 32-й военный городок, через пару дней – в Ростов, где формировался наш взвод. Учебные занятия были. Стреляли, проходили тактическую подготовку, вспоминали виды оружия. Никогда не думал, что спустя шесть лет пригодятся навыки, полученные во время срочной службы в войсках спецназначения. На «срочке» нас гоняли качественно. Тогда мы год не просто «с лопатой пробегали» – были тренировки, стрельбы, прыжки с парашютом.

Спустя две недели обучения в Ростове нас погрузили в два «Урала» и перекинули «за ленточку».

Командир достался настоящий: Никита Игоревич бывал в Чечне, Сирии, на Украине с самого начала действий. Рассказывал такие истории из своего боевого опыта, что один из наших бойцов в обморок упал. Мы потом его не хотели брать с собой на задания, но ничего, адаптировался. Здесь вообще быстро учишься.

Например, научили копать окопы и рыть «лисьи норы» – временные укрытия, ответвления в окопе, где можно укрыться от обстрела и фосфорного снаряда.

Серьезных боев было несколько. В одном таком получил ранение. Я вел 30 ноября разведгруппу через лесопосадки. Один из бойцов споткнулся, упал, у него автоматически включился фонарик. Моментально по нам начался обстрел. Рассыпались по окопам, всю ночь перестреливались, к четырем утра затихли обе стороны. Даже покемарили немного. Чуть рассвело – обстрел продолжился. Ранение получили командир и еще один боец.

Я высунулся из окопа, отстрелял свои 200 патронов, перезарядился. Снова выглянул и упал на дно окопа. Сижу, меня болтает. Снимаю каску, шапку, кровь капает. Аптечку отстегнул, но сосредоточиться на своих действиях не могу. Снайпер выхватил бинт, наложил повязку. Мне помогли выбраться из окопа. Только встал на ноги – резкий удар в спину. Падаю на четвереньки, так и отползаю в колею от танка. Короткими перебежками с еще одним бойцом добрались до распределительного пункта.

Сел под дерево и только тогда начал приходить в себя. Почувствовал боль, головокружение, тошноту. В каске – вмятина от пули, на бронике – след от осколка. Считай, второй день рождения.

Утром следующего дня на вертолете меня переправили в Ростов, оттуда на самолете – в Москву, в клинику Вишневского. Немного подлечили и отправили в отпуск домой.

У нас практически весь взвод кто в госпитале, кто на реабилитации. Некоторые уже вернулись в строй. 26 февраля уезжаю обратно на Донбасс и я. Бог даст, еще свидимся. Хотя, если честно, так не хочется воевать.

– А, вот еще, – уже на самом пороге вспомнил Александр. – У меня же письмо детское есть, я его всё это время с собой ношу.

На мятом, местами тертом от времени листке рукой третьеклассницы Насти из Свердловской области выведены слова: «Я знаю, что нет ничего страшнее войны, и я благодарю вас за смелость, мужество, героический воинский труд. Каждый день вам приходится идти в бой, чтобы дети Донбасса могли жить мирно, радоваться солнышку, ходить в школу. От вас зависит будущее страны. Мы верим в вас!».