Ушедшие в бессмертие Николай Кузнецов с украинскими соратниками
На взаимоотношения братских народов России и Украины отрицательно повлиял не Евромайдан-2014 – всё началось гораздо раньше. С 1945 года освобожденная Советской армией Украина продолжала сражаться с местными националистами – бандеровцами.
Все последующие годы память разведчика Николая Кузнецова, выполнявшего на Западной Украине специальные операции под именем обер-лейтенанта Пауля Зиберта, пытаются опорочить последователи Бандеры и Шухевича. Но это им не удается. Соратник Кузнецова – Николай Струтинский, исполнявший обязанности шофера и телохранителя, в послевоенные годы собирал документы о боевом пути погибшего друга. На Украине эти доказательства оказались никому не нужны. Так же, как и памятник Кузнецову в городе Львове. После распада Советского Союза Струтинскому удалось добиться в инстанциях разрешения на перевоз памятника на Урал, на малую родину героя – в город Талица Свердловской области.
В начале 90-х Николай Владимирович обосновался на год в Талице, чтобы передать в местный музей Кузнецова собранные им документы и проследить за монтажом памятника на новом месте. А в мае 1993 года представители ветеранской организации Сухого Лога, приезжавшие на экскурсию в обновленный Талицкий музей Н.И. Кузнецова, пригласили Струтинского к себе в город. И он откликнулся на приглашение. После двухчасового общения с активом ветеранской организации 73-летний ветеран войны выглядел немного уставшим. Большей частью он отвечал на конкретные вопросы сухоложцев. Приглушенный говорок с характерным звуком «хгэ» выдавал в нем коренного украинца.
Каким же образом 21-летний украинский паренек Коля Струтинский, окончивший курсы шоферов перед самой войной, оказался в отряде Медведева в качестве старшего разведчика и стал соратником Николая Кузнецова? Эту настоящую фамилию знаменитого спецагента знал только Дмитрий Медведев, для всех остальных Кузнецов был Николаем Васильевичем Грачевым. Пятерка разведчиков во главе с ним была в отряде на особом счету: никто не знал о планируемых операциях.
На то она и разведка
Отряд чекистов, заброшенный в глубокий тыл врага для выполнения особых заданий, нуждался в надежных местных помощниках. На то она и разведка. Именно разведчики прознали о дерзких боевых операциях малочисленного партизанского отряда Струтинского, решили отыскать его следы и выйти на контакт.
– Самой серьезной нашей операцией стало нападение на шефа гестапо Костопольского повита (уезда. – Прим. М.К.), – рассказывал Николай Владимирович. – Сожгли его вместе с машиной. Я прихватил папку гестаповца с компроматом на отряд: приказом «уничтожить банду Струтинского». Справные мы тогда взяли трофеи у плененных полицейских. Они плакали, сапоги целовали нам. Утверждали, что служить немцы насильно заставили. Убивать мы их не стали, но, опасаясь последствий, сменили дислокацию отряда. А чтобы определиться с дальнейшими действиями, требовалось связаться с «большой землей».
Итак, обе разведгруппы осторожно шли навстречу друг другу, наблюдая чуть ли не за каждым шагом. Местным это было сподручнее, не то что незнакомцам. Партизаны, обосновавшись в одной из хат села Силки, обнаружили за собой слежку. Из леса появился неизвестный в военной советской форме. Струтинский с винтовкой в руках незаметно вышел из хаты, затаился за кустом сирени и стал наблюдать. Когда незнакомец оглянулся, на его перевернутой пилотке сверкнула звездочка…
Петляя за незнакомцем по лесу , партизаны вышли на лесную поляну. Вокруг – красноармейцы в военной форме. Стройный высокий брюнет с тремя шпалами в петлицах, подав руку Струтинскому, назвал его по имени и фамилии. Николай удивился такой осведомленности. Медведеву, а это был он, уже доложили обо всех четырех операциях отряда. Так партизаны были зачислены в отряд специального назначения. Николая Струтинского определили в штабную разведку.
– Николай Владимирович, вы повидали Кузнецова в разных переделках. Каким он был в решительные моменты?
– Первая же наша вылазка из леса в город Ровно (немецкую «столицу» оккупированной Украины) могла оказаться последней. Из города возвращались удачно, в лесу решили передохнуть, выбрав для привала полянку. А неподалеку немцы уже залегли в засаде. Один из бойцов нашего сопровождения неосторожно ударил о землю пулемет Дегтярева – и на весь лес прогремел выстрел. Немцы выскочили из засады и цепью пошли на окружение. Кузнецов принял решение ответного огня не открывать, а ускользнуть незамеченными. Мы так и поступили. Вернулись на базу без потерь.
– Кузнецова готовили как разведчика, а командование из Москвы требовало от него проведения актов возмездия…
– Видимо, у командования других вариантов не было. Невыполнение Медведевым приказов центра строго каралось, вплоть до расстрела. Дисциплина в нашем отряде была строжайшая. Это касалось всех без исключения, в том числе и Кузнецова.
– В книгах Дмитрия Медведева «Это было под Ровно» и «Сильные духом» содержатся эпизоды устранения Кузнецовым главарей украинского рейхскомиссариата.
– Не всё так было на самом деле. Николаю Ивановичу был отдан приказ уничтожить рейхскомиссара Украины Эриха Коха. Главное, надо было записаться на прием к фашистскому наместнику. Каким образом? Якобы за разрешением женитьбы обер-лейтенанта Пауля Зиберта на фольксдойче Довгер.
Встреча состоялась, и всё же главная цель операции осталась невыполненной. В книгах о Кузнецове был назван фактор непреодолимой силы: выстрелить в Коха не было возможности, поскольку адъютанты наместника с овчаркой следили за каждым движением обер-лейтенанта. На самом деле ничего этого не было. Пауль Зиберт до такой степени расположил к себе наместника, что тот в порыве откровения проговорился о подготовке летнего наступления немцев в районе Орловско-Курского выступа. Кузнецов оказался перед выбором: уничтожить Коха, рискуя собой, или вернуться в отряд с важнейшими разведданными. Он выбрал второе, а его «невеста» Валя Довгер получила работу в рейхскомиссариате.
Когда Медведев доложил в Москву о несостоявшемся возмездии, то Кобулов (зам. наркома госбезопасности СССР) за невыполнение приказа дал право на ликвидацию разведчика. Впоследствии я видел тот самый документ с резолюцией Кобулова.
Кузнецова тут же отзывают из Ровно, меня – из Луцка. Заместителем Медведева по разведке был Лукин – исключительно порядочный, разумный чекист. Приглашает он меня к штабной палатке и говорит по дороге: «Коля, мы отозвали тебя, потому что Грачев больше в город не пойдет. Идешь ты принимать всё, что там есть: явки, связи». Зная, что приказы не обсуждаются, я настаивал на своем: «Александр Александрович, Грачев должен быть в Ровно, как никто другой! Я верю ему». Лукин: «А ты отвечаешь головой за всё то, что может случиться?» – «Отвечаю не только собственной головой, а и всеми моими родными и близкими». В отряде находились почти все Струтинские – братья и отец.
А Кузнецов метрах в 40–50-ти ходит и наблюдает за беседой: догадывался о нашем разговоре. Впоследствии мы оба работали в Ровно. Однажды нас провожали ребята от места расположения отряда до выхода из лесного массива (мы с Кузнецовым на лошадях). Тогда-то я и услышал от него: «Коля, я никогда не забуду до конца жизни, что ты сделал для меня». – «Что именно?» – «Я знаю что».
– Литературные источники и кинофильмы не акцентируют внимания на промахах…
– У несостоявшейся ликвидации Эриха Коха были причины. После этого мы готовили покушение на его заместителя – президента Украины Пауля Даргеля, а Кузнецов уничтожил похожего на него генерала Геля – министра финансов Украины и его помощника. Оплошка вышла из-за того, что при появлении на улице человека в генеральском мундире Кузнецов не обратил внимания на отсутствие условного сигнала от Довгер: предварительно обговорили с ней, что она выйдет на улицу вслед за Даргелем метрах в 200–250. И вот почему.
Мы остановили автомобиль на перекрестке, и чтобы не вызывать подозрений, я вышел из него, поднял капот и стал перебирать в руках ключи. Слышу голос Кузнецова: «Идет». Я поднял голову: да, идут двое – генерал с помощником. Время обеда, немецких офицеров на улице много. Сажусь в машину, пропускаю генерала на перекресток, он скрывается за углом. Пытаюсь завести автомобиль – не заводится. Кузнецов дерзко глянул на меня: мол, струсил, в такой-то момент струсил! Ему взглядом отвечаю, что нет. Он: «Коля, я иду следом, подгоняй,» – и скрывается за углом. Нажимаю на стартер, мотор заработал, на первой скорости выруливаю на перекресток. Оглядываюсь: где генерал, где Кузнецов? И чуть не сбиваю генерала, решившего перейти узкую улицу. Офицеры, обратив внимание на ДТП, окружают нас с Кузнецовым. Он к пистолету потянулся… Думаю, неужели в меня?! А он поворачивается ко мне и начинает ругать на чем свет стоит. Разумеется, на немецком, вроде как: если сбил бы нашего генерала, тебя
бы тут же и повесили (рядом виселица была). Немцы, человек 100–150, наблюдали, как мы комедию ломаем.
Минуты через две Кузнецов шепчет по-немецки, вроде: «Следуй за мной». Мне переспросить бы, а как? По-польски или по-украински? Действую по обстоятельствам. Вижу, что Кузнецов быстрыми шагами догоняет генерала у дома с часовым. Подгоняю автомобиль, приоткрываю дверцу. Кузнецов выхватывает пистолет и на виду у всех немцев расстреливает генерала и его помощника. Впрыгивает в автомобиль, испачкав рукав: свежая покраска не успела высохнуть. Выскакиваем на другую улицу, на третью, мчимся по Киевскому шоссе. За нами погоня, отрываемся благодаря «Опель Кадету», похожему на наш.
…А Москва настойчиво слала радиозапросы: «Почему ликвидирован не Даргель?».
– И все-таки вы его уничтожили…
– Не совсем так, как было задумано. Москва настаивала на повторном проведении акции возмездия. Для этого взяли «Адлер» вишневого цвета из автогаража Кнута – заместителя Коха. В назначенный день говорю Кузнецову, что у меня нехорошее предчувствие на поездку. Перенесли на другое время. Предчувствие не обмануло: немцы разыскивали террористов (то есть нас), переодетых в немецкую форму. Пришлось выходить из положения. Патруль нас остановил, гауптман (офицер) переписал номер машины и уехал, чтобы сверить по документам. Ну, думаю, при таком контроле из города не выбраться. Не успели далеко отъехать, нарвались на следующий патруль. Чтобы не маячить на глазах и не выглядеть «праздношатающимися», Кузнецов принимает решение остановиться у свободного перекрестка и самим участвовать в поимке террористов, требуя у всех документы для проверки.
…В конце концов вышли мы на Пауля Даргеля. Как и в предыдущий раз, я остановил автомобиль на перекрестке. Только с другой стороны. Глазам не поверили: идет Даргель с помощником. Я взялся за рычаг коробки скоростей. Кузнецов: «Не спеши, я решил бросать противотанковую гранату». – «Зачем?» – «Для большего эффекта».
Я был категорически против: зачем привлекать лишнее внимание? Поравнявшись с Даргелем, плавно остановился. Если бы вы видели, как президент Украины бросился бежать. Причем в обратную сторону! Мне подумалось: в городе, полном немцев, оккупанты не чувствуют себя в безопасности. Разве мог кто предугадать, что президент на виду у офицерского состава бросится наутек!
Кузнецов выдергивает чеку из гранаты и поднимает ее над головой. Даргель инстинктивно оглядывается на бегу и замечает, что над головой преследующего его немецкого (!) офицера не камень, не картошка. Падает в лощину между дорогой и тротуаром, и следом туда же летит партизанская противотанковая граната. Кузнецов внешне спокойно (какая выдержка!) садится в наш автомобиль, на рукаве кровь: зацепило самого. Удирая от погони, переговариваемся между собой: убит – не убит? Из немецких газет узнаем, что президент тяжело ранен, а по слухам – умер от ран.
– Николай Владимирович, на встрече с вами военрук профтехучилища Репринцев пытался выяснить, почему такой высокопрофессиональный разведчик использовался как террорист. Вы ответили, что Кузнецову была не по душе такая роль, он сам говорил, что готовил себя для глобальной разведки.
– Приказы не обсуждаются, тем более в военное время. Но и мы, сражаясь в глубоком тылу, действовали по
обстоятельствам.
Был такой случай. Узнали, что уничтоженного нашей группой генерала будут хоронить на немецком кладбище в Тютьковичах. Был вариант подорвать похоронную процессию на деревянном мосту. Установили мощные мины. Но в последний момент, когда процессия уже походила к речке, Кузнецов произнес: «Нет, Коля, если мы их взорвем, они всё село уничтожат».
Немало было случаев, когда мы захваченных врагов отпускали живыми. Кузнецов пояснял так: «Пусть люди знают, что мы не кровожадные».
– Меня не покидает ощущение, что, если бы Николай Иванович Кузнецов остался жив, начальники не простили бы ему промашку с гауляйтером Украины. Вряд ли удостоили бы его звания Героя Советского Союза, и остался бы он безвестным, как и многие…
– Знаю, что после войны московские боссы вину за гибель Кузнецова свалили на полковника Медведева. И мне достается за то, что в поисках истины много на себя беру. Среди партизан нашего отряда были такие, что на вес золота, а были и откровенные мерзавцы. Страшно за народы Украины и особенно России: мы же братья. И еще Белоруссия. Надо не только верить, что опять будем вместе, но и действовать.
Судьба партизанской семьи
Вся семья Струтинских – партизанская. За боевые подвиги Николай Владимирович награжден орденом Ленина, его брат Жорж – орденом Красного Знамени, вся семья – партизанскими медалями, в том числе и посмертно. Мать Николая – Марфа Ильинична – погибла в гестапо, выполняя разведывательное задание. Отец Владимир Степанович, воевавший в партизанском отряде, на освобожденной от немцев территории служил начальником хозчасти при управлении КГБ по Ровненской области. Застрелился из-за необоснованных обвинений. Старший брат по отцу Александр служил в Войске Польском, погиб у города Ковель. Сестра Маруся скончалась в послевоенное время по болезни. Брат Ростислав тоже был в партизанах, впоследствии взял под опеку младших Васю, Катю и Славика. Николай и Жорж в дальнейшем вместе служили в органах госбезопасности СССР.
Еще одна тайна партизанского разведчика
Многие людские тайны так и остаются скрытыми за семью печатями. Так и Николай Струтинский, гостивший в Сухом Логу в мае 1993-го, был готов рассказать далеко не обо всём. Одна его тайна чуть-чуть приоткрылась спустя годы благодаря Федору Шишкину.
В начале нового ХХI века Федор Иванович перебирал содержимое своего гаража, развернул тканевый сверток, а в нем – браунинг. Откуда он?! Память подсказала: оружие Струтинского. С той самой встречи, когда Николай Владимирович приезжал в наш город по приглашению городского совета ветеранов. Именно тогда установились особо доверительные отношения между двумя фронтовиками: партизанским разведчиком Струтинским и контрразведчиком Смерша Шишкиным. А браунинг, возможно, побывавший в руках легендарного Николая Кузнецова, его соратник хранил как реликвию. И перепрятал в более надежное место во избежание серьезных неприятностей.
Находкой Федор Иванович поделился с ветераном милицейской службы Юрием Мусихиным, и она была передана в Сухоложский ОВД.
Михаил КАРМАНОВ, член Союза журналистов России
