Живем за счет собственных средств, но под контролем государства
С 1 августа открылся сезон охоты на кабанов, с 14 августа – на утку. О проблемах и перспективах развития деятельности Сухоложского общества охотников и рыболовов мы поговорили его председателем Вячеславом Гущиным.
– Вячеслав Валентинович, вы много лет работали на заводе мостовых и дорожных конструкций, сейчас возглавляете Общество охотников и рыболовов. Какая взаимосвязь?
– Собственно, никакой взаимосвязи нет, просто с 1973 года я состою в этом Обществе.
Сколько себя помню, всегда занимался охотой, даже в детстве пропадал в лесу целыми днями. Я и в горный вуз пошел отчасти поэтому: привлекала романтика – лес, тайга, горы…
Работал по специальности, был на хорошем счету, добился карьерного роста: исполнял обязанности начальника цеха геологоразведочной экспедиции. У меня в подчинении были 150 человек, из них 34 инженерно-технических работника, бюджет по тем, советским, временам огромный – 12 млн руб., заработки высокие.
Однажды в отпуске в Сухом Логу вместе с супругой за одну ночь решили, что пришло время осесть на родине. Съездил, рассчитался и вернулся в Сухой Лог. С тех пор живу и работаю здесь.
– Поговорим немного о том, как складывалась ваша карьера в Сухом Логу. Вернувшись, вы трудились в Знаменском лесхозе. Работа, как я поняла, вам нравилась. Почему перешли в МДК?
– В лесхозе начинал с рабочей профессии, потом стал начальником цеха. Неплохо работали. А потом наступили 1990-е – зарплаты не стало, как выживать – непонятно, и мне предложили перейти в МДК.
Хотя строительство совершенно не мой профиль, решил попробовать. Перешел и ничуть не пожалел: коллектив достался хороший, работоспособный. Четыре года рулил производством асфальта, затем моя карьера резко пошла в гору. МДК стабильно и достаточно эффективно работал в самые сложные годы, а потом обанкротился, и собственники решили его продать.
Пенсионеры ушли сразу, часть работников постепенно перешла на другие предприятия города, часть трудилась до последнего.
– Вы руководите Обществом охотников и рыболовов пять лет. Приносит ли удовлетворение нынешняя деятельность так же, как руководство МДК? Что вообще входит в функции Общества?
– Работать в общественной организации всегда сложнее, чем на производстве. Потому что ее члены – добровольцы, а не мои сотрудники, я не могу требовать с них, как с работников предприятия. Наоборот, люди платят членские взносы, потом приходят ко мне за лицензиями, разрешениями и требуют с меня. А если у меня их нет, то как я могу дать?
К примеру, по сухоложскому охотхозяйству в этом году только 52 лицензии на кабана, а желающих – 100 человек. Как распределить лицензии, чтобы никого не обидеть?
Что касается функций организации, то наша задача – проводить биотехнические мероприятия, то есть кормить зверей, заготавливать для них сено, зерно, веточный корм, чтобы поддержать в зимнее время, чтобы дикая живность от бескормицы не страдала. Зимой мы должны прокладывать дороги до кормушек, устраивать солонцы. Это всё работа егерей, а моя задача – контролировать ее.
Кроме этого, борьба с браконьерством и с волком.
– Если человек пойман на браконьерстве, он уже больше никогда не сможет вступить в Общество рыболовов и охотников?
– Как только истечет срок наказания, он исправится и осознает, то – пожалуйста. Когда человек попадается на браконьерстве, у него изымают оружие. Как только наказание закончилось, он снова может приобретать оружие и вступать в нашу организацию.
– За пять лет вашего руководства много было случаев браконьерства?
– По-крупному случаи браконьерства бывают, но, как правило, они остаются нераскрытыми. Если по горячим следам охотник не попался, потом найти его практически нереально. О том, что произошло браконьерство, егерь определяет по останкам животного в лесу (тушу разделывают тут же, оставляя на месте преступления копыта, рога, внутренности). Он вызывает сотрудников полиции – составляется акт, но браконьер ведь не оставляет своей визитки, поэтому отыскать его не представляется возможным. Впрочем, к чести наших охотников, случаи браконьерства здесь происходят редко.
Проблема не в браконьерстве, а в том, что сегодня в охотники записываются все, кому хочется просто пострелять. Ежегодно в члены Общества мы принимаем по 10–15 молодых ребят.
Как было раньше: прежде чем вступить в Общество, я год числился кандидатом, брал рекомендации от двух охотников со стажем, сдавал экзамен. До сих пор помню, какие вопросы задавали: как снаряжать патроны, какие животные у нас водятся, когда на них можно охотиться. Сейчас же многие понятия не имеют, что такое охота, даже не могут отличить утку от селезня. А ведь разница существенная: если подстрелишь самку, то в дальнейшем не будет потомства. Я вот, сколько охочусь, ни одной копалушки (самки глухаря) не застрелил.
Среди охотников существует такая этика: не стрелять самок. Большинству же нынешних молодых охотников нет дела до этого, законом ведь не запрещено! О сохранении и дальнейшем размножении животных не думают, главное для них – вернуться с охоты с добычей. Вот это меня беспокоит.
– Еще с советских времен охота считалась дорогим удовольствием, хобби для избранных. А как сейчас? Много ли в сухоложском Обществе охотников и рыболовов членов?
– Около 600 человек. Практически все они охотники, рыболовов нет (в советское время были).
Что касается дороговизны охоты – однозначно это дело недешевое, хотя многое зависит от конкретного человека. Кого-то устраивает одноствольное ружьишко, чтобы пару раз за сезон выйти на уток, а другому подавай карабин за полмиллиона, да к нему охотничий костюм «от кутюр» и внедорожник за несколько миллионов. Плюс стоимость лицензии. На взрослого кабана одна лицензия стоит 17 тыс. руб., на утку или зайца – 10 руб.
– Из чего складывается бюджет Общества?
– Раз в год каждый платит 3 тыс. руб. коллективных взносов (некоторые предприятия помогают нам не деньгами, а материалами, техникой: надо где-то поле вспахать под корма, я обращаюсь в совхоз, и они между делом вспашут). Плюс добровольные пожертвования, а также деньги от продажи разрешений на добычу животных.
От государства финансирования не имеем, при этом егеря, которые получают зарплату за счет Общества (чуть больше МРОТ), выполняют функции государства по охране животных. Нам не выделяют средств даже на корма, но требуют роста поголовья. Москва отпускает лимит не только на отстрел животных, но и на конкретных особей. Абсурд…
– Лет 10 назад на озере Таушканском состоялся запуск мальков. Рыба там развелась? Сейчас кто-нибудь занимается зарыблением?
– То озеро заморное. Запускали пелядь и сырка, они любят чистую воду. Поначалу рыба вроде бы прижилась, стала размножаться, а потом произошел замор.
У нас год на год не приходится. К примеру, в очень жаркое лето вода в озерах начинает тухнуть, и рыба из-за недостатка кислорода гибнет. Лет шесть назад выдалось почти такое же лето, и больше мальков не выпускали. Смысла нет разводить рыбу там, где она жить не сможет. Рыбалка, увы, сейчас стала не такой массовой, как раньше, в отличие от охоты.
– Сами на охоту часто ходите?
– С августа по январь выбираюсь практически каждый выходной. Специально даже в ноябре беру отпуск под охоту. Иногда с товарищами на пару дней на кабанов или лося идем, но чаще – один, с собаками на утку, зайца. Однажды волка застрелил. Охота для меня не просто хобби, а неотъемлемая часть жизни.
– Что за время вашего руководства удалось сделать для развития Общества и что еще планируете?
– Отремонтировали здание, где располагается Общество охотников и рыболовов, приобрели для егерей (их в штате 11) пять снегоходов. Прежде ни одного снегохода не было. Мечтаем купить еще четыре.
Буквально через месяц планирую начать ремонт гаража. Неплохо было бы приобрести егерям квадроциклы, потому что сейчас для работы они используют свои, Общество оплачивает только ГСМ. В общем, будем решать вопросы по мере их поступления и возможности, а как получится на самом деле – жизнь покажет.
